А.М. Кулькин

Наука – стратегический фактор формирования современной системы государственного управления в России

Древнейшая модель гражданского общества как пространства социальной самоорганизации и социального самоуправления - рыночная экономика, где единственным инструментом "внешнего управления" выступает реклама, однако и она не является "начальником" для клиентов рынка, которые вовсе не обязаны ей подчиняться. Тем более не может быть "начальником" рыночной экономики (и в целом гражданского общества) машина государственной власти, которая в попытках прямого управления статистическим порядком, немедленно этот статистический (рыночный) порядок уничтожает.

Подтверждением этому служит отказ с 1980-х годов в развитых странах от экономической теории и практики государственного "планирования рынка" - идеи Дж.Кейнса выстраивания рыночной экономики на фундаменте "госзаказов". Некоторое время эта мобилизационная модель оправдывала себя - в кризисных условиях, например, в США периода "великой депрессии" и второй мировой войны, а также в странах Западной Европы в послевоенный период социально-экономического восстановления. Однако государственное "планирование рынка" в качестве стратегической политики является провальной затеей, поскольку такая стратегия подрывает саму основу статистического социального порядка - гражданское общество. Модель Дж.Кейнса, в конечном счете, доказала существование дилеммы: либо государственное управление устанавливает с рыночной экономикой в частности и гражданским обществом в целом партнерские взаимоотношения, либо рынок в частности и гражданское общество в целом исчезают под напором государственного "прямого управляющего". В этом смысле советская социально-экономическая система была честной, сделав откровенный выбор в пользу прямого государственного управления экономикой и, соответственно, исключив, вместе с рынком, формирование гражданского общества до иных времен. Как мы теперь знаем, эти "иные времена" не наступили в России и сегодня, в начале XXI века, поскольку в Российской Федерации, хотя и имеющей официальный статус страны с рыночной экономикой, возобладала олигархическая модель "приватизированного государства" и административной коррупции.

Протекционизм, в том числе государственный, противоречит сути общественных отношений, природе человека, который, ощущая себя суверенной и ответственной личностью, хочет принимать решения сам. Государственное управление обязано уважать, максимально учитывать и институционально оберегать это естественное самоощущение взрослых людей. "Институционально оберегать" как раз и означает - воспитывать в обществе гражданское общество путем поддержки негосударственных процессов его структурирования (политическими партиями, другими общественными организациями).

По поводу защищаемого Дж.Кейнсом принципа государственного протекционизма в рыночной экономике Ф.Хайек (1899-1992) сказал в 1983 году: "Кейнс был одним из умнейших людей среди тех, с кем я знаком, но в экономике он разбирался плохо… Возможно, я смотрю на вещи чересчур оптимистично, но, по-моему, все - по крайней мере, все ответственные - люди, осознали одно: ничто так не усугубило Великую депрессию 1930-х годов, как возврат к протекционизму. Я еще не встречал человека, который, стоило напомнить ему об этом факте, продолжал бы считать введение протекционизма необходимым… Подход Кейнса - позитивистский подход к экономике: якобы мы можем выработать правильный политический курс, зная все относящиеся к делу факты. На деле же преимущество рыночной экономики состоит в том, что мы можем действовать гораздо эффективнее, чем было бы в том случае, если бы мы руководствовались только тем, что нам точно известно. Мы можем воспользоваться "сигнальной системой" (именно так я называю рынок), которая информирует нас о том, что мы не в состоянии воспринять напрямую, или о том, что мы получаем только в опосредованном виде - как в пространстве, так и во времени. Рынок учит нас адаптироваться к событиям, которые - с пространственной и временной точки зрения - находятся за пределами нашего прямого восприятия" .

Действительно, Ф.Хайек считал невозможным априорное планирование рынка, как невозможно априорное планирование статистического процесса (а таковы социальные процессы) именно потому, что процесс - статистический. Статистический процесс "соткан" в принципе из локальных и непредсказуемых отступлений от любых планов, которые эмпирически, по ходу процесса, обязательно будут корректироваться. Так что на "выходе" получатся иные результаты, чем предусмотрены первоначальным планом, и "протекционист" будет вынужден по ходу дела превратиться в "ловца сигналов" статистического процесса, с тем, чтобы не упустить тенденцию и, через знание тенденции, суметь управлять процессом. Рыночные отношения, понял Ф.Хайек, естественны для общества как статистической системы, поведение которой никак не может быть рассчитано по поведению ее индивидуального субъекта, а директивно-плановое управление как раз и строится на допущении, что поведение индивидуального субъекта представляет поведение социальной системы, т.е. на отрицании статистического качества общества.

Используя для интегральной характеристики рыночно-экономической системы как модели статистической системы общественных отношений понятие "социально-экономическое равновесие", Ф.Хайек продемонстрировал следующее . Для индивидуального субъекта не существует проблемы социально-экономического равновесия. Имея собственный интерес и некоторое необходимое знание, индивидуальный субъект всегда может составить долгосрочный план своих действий, поскольку, даже корректируя свои планы в ходе их выполнения, он контролирует процесс, управляет им, неизменно восстанавливая собственное состояние равновесия.

Иное дело - равновесие в системе отношений между множеством индивидуальных субъектов, т.е. в системе общественных отношений в целом и рыночно-экономических отношений в частности. На таком уровне сталкиваются между собой множество планов-интересов, а также возникает информационная проблема - когда знание-информация начинает играть роль самостоятельного фактора: сама возможность столкновения разных планов-интересов и его характер будут зависеть от обстоятельств времени и места. В связи с этим фактором и придется корректировать все индивидуальные планы. Заложенная в них информация в ходе такого непредсказуемого по своим поворотам процесса неизбежно будет устаревать, и резко повысится спрос на актуальную информацию, которая, поэтому, и станет важнейшим фактором выживания индивидуальных субъектов в столь внутренне противоречивом пространстве. Выжить в таких условиях можно, лишь снизив уровень противоречий между индивидуальными субъектами - на пути взаимного согласования всего многообразия планов-интересов, т.е. на пути достижения общественного компромисса.

По Ф.Хайеку, проблема достижения такого компромисса и есть проблема достижения искомого социально-экономического равновесия, и решение этой проблемы требует формулирования новой теории равновесия, основу которой должна составить разработка идеи рыночного механизма достижения социально-экономической системой равновесия. Почему именно рыночный механизм? Потому что рынок - это и есть механизм согласования разных интересов (в рыночной экономике - интересов производителей, продавцов, потребителей: по механизму спроса и предложения, ценообразования). Понадобилась новая теория социально-экономического равновесия, поскольку согласно старой теории, все субъекты рынка обладают одинаковой информацией, не меняющейся на всем протяжении их действий, и, более того, информационная составляющая этих действий, в общем-то, и не рассматривалась в качестве сколько-нибудь значимого фактора. Соответственно, реально не ставилась и проблема координации, балансирования интересов, т.е. сама "теория равновесия" себя же и обманывала, игнорируя выполнение заявленной задачи "достижения равновесия": ведь достижение равновесия не было проблемой. Напротив, теория равновесия, учитывающая рыночный (статистический) механизм социально-экономических отношений, позволяла четко идентифицировать роль "рыночной стихии" в переносе информации и координировании деятельности (балансировании интересов) всего множества социально-экономических субъектов.

Достижение Ф.Хайека - в том, что он не стал закрывать глаза на реальность столкновения интересов в любом людском сообществе, будь это экономическое сообщество или общество в целом. Именно этот объективизм и реализм ученого и вынудил его:

- указать на рынок в качестве готового, наличного механизма учета и балансирования разных планов-интересов индивидуальных субъектов;
- истолковать свою теорию социально-экономического равновесия не только в экономических, но и в целом в общественных отношениях.

Тем не менее, глубинная суть научного достижения Ф.Хайека - в ином. Он сделал фактом, предметом науки организационно-управленческую тематику, причем в ключе, в каком эта тематика предстала в общественных науках много позже - когда ученые заговорили о феномене информационного общества, и когда в частности П.Дракер констатировал наступление организационно-управленческой революции и "сетевого социального порядка". Рынок у Ф.Хайека - вовсе не идеология всеблагой "невидимой руки рынка", как это подают "государственники". Рынок у Ф.Хайека выступает фундаментальным регламентом отношений - фундаментальным механизмом управления-самоуправления - в статистической системе "общество". Это - механизм, который нельзя "ни обойти, ни объехать", а можно только понять и принять, иначе нужно будет прямо сказать, что общество не является статистической системой и человек не есть относящееся (разумное, наделенное естественным правом свободы выбора) существо.

Вот почему Ф.Хайек утверждал, что общественная теория, претендующая на научную состоятельность, обязана быть теорией рынка в этом фундаментальном смысле понятия "рынок" - иначе теория будет игнорировать статистический характер общественных процессов. Признание статистического характера общественных процессов, по его мнению, предполагает однозначный ответ на вопрос, можно ли позволить людям добиваться того, что они полагают желательным, или же их надо заставить делать то, что кажется приемлемым кому-то другому, кто, как подразумевается, располагает более полными суждениями о значениях этих действий для общества в целом.

Ответ Ф.Хайека состоит в том, что в обществе нет людей, которые бы по праву "воспитывали" других взрослых людей. И это - очень старая моральная истина, четко выраженная еще в евангельской притче о грешнице: "Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень". Между тем глубокий смысл этой притчи - в развенчании принципа власти одних людей над другими людьми в пользу принципа общественного самоуправления. У П.Дракера принцип общественного самоуправления сформулирован как "управление не людьми, а знанием". У Ф.Хайека же этот принцип изложен следующим образом: "… человеческий Разум с большой буквы не существует в единственном числе, как данный любой отдельной личности, но должен рассматриваться как межперсональный процесс, в котором вклад каждого проверяется и исправляется остальными. Этот аргумент полагает не то, что все люди равны в их естественных дарованиях и способностях, но только то, что ни один человек не обладает достаточными основаниями, чтобы вынести окончательный приговор о способностях, которыми располагает кто-то другой и которые ему разрешено использовать" .

Последовательное проведение принципа общественного самоуправления означает не уничтожение государственного управления, а понимание государственной бюрократией своего места в обществе в качестве его подсистемы, полностью открытой всем другим подсистемам-институтам общества. К такому пониманию и подталкивает сегодня государственную бюрократию "сетевой социальный порядок", вынуждая государственное управление трансформироваться в "государственный менеджмент", т.е. использовать принципы и методы управления, принятые на рынке. Действительно, менеджмент - это управление в рыночной экономике, а понятия "государственный менеджмент" и "социальный менеджмент" вошли уже не только в теорию, но и практику социального управления. Факт, что в настоящее время в развитых странах от государственных управленцев, во всяком случае, уровня местного управления, требуется быть именно менеджерами - владеть данными постоянного мониторинга состояния своей территории, с тем, чтобы оперативно решать проблемы всех ресурсов достижения территорией социально-экономической эффективности.

Сама по себе практика менеджмента является свидетельством наличия рынка там, где эта практика применяется. Собственно, даже тоталитарное политическое управление никогда не могло до конца подавить рыночную организацию (самоорганизацию) общества. Тем более на рубеже XX-XXI веков в связи с процессами глобализации общественной коммуникации эта общественная самоорганизация во многом освободилась от налагаемых на нее "сверху" (государством) регламентов и сама стала де-факто влиятельным регламентом. Причем, этот влиятельный сегодня социально-организационный регламент социологи фиксируют как регламент, центрированный на человеке: человек теперь не столько служит организации, сколько организация служит ему. Именно в подчиненности современной организации человеку - современная потребность в управлении типа менеджмента, который в принципе ориентирован на бережное отношение к человеку как человеческому капиталу. "Человеческий капитал" является еще одним новым термином, прочно вошедшим в современный научный словарь и обозначающим главный ресурс постиндустриального общества - интеллектуальный и инновационный потенциал.

Исследователи, занимающиеся экономикой труда, убедительно демонстрируют актуальность в современном обществе проблемы не просто воспроизводства, но расширенного воспроизводства человеческого капитала в вышеуказанном смысле данного понятия. Они доказывают, что главная проблема страны, входящей в координаты информационного общества, а таковы сегодня развитые и динамично развивающиеся страны, - кадровая проблема, которая выражается в дефиците кадров человеческого капитала . И это доказывается на конкретном социологическом материале.
Так, исследователи, констатируя переход к новой модели занятости в рамках формирования институтов информационного общества и инновационной экономики, указывают, что эти институциональные перемены выступают прямым структурным фактором:

(1) создания рабочих мест нового качества;
(2) перетекания рабочей силы в отрасли, сферы и секторы с высокой долей интеллектуального труда;
(3) повышенного спроса на высококвалифицированную и широко образованную рабочую силу.

По экспертному мнению, взаимодействие тенденций (1), (2) и (3) и привело к эффекту в сфере занятости, который наблюдался во всех развитых странах. В частности, в США в 1990-е годы произошел быстрый рост числа рабочих мест, так что, например, в 1997 году уровень безработицы в стране оказался самым низким в течение предыдущих 28 лет. При этом интересно следующее. Если измерять качество рабочего места заработком, то рост занятости происходил по линии создания рабочих мест самого высокого и самого низкого качества. В период с 1989 по 1997 год число работающих с наивысшим уровнем заработной платы увеличилось на 19%, с самыми низкими зарплатами - на 10%, а вот число работающих в зоне средних заработков не изменилось. Вследствие увеличения групп работающих с самыми низкими и самыми высокими заработками возникла тенденция роста разрыва в заработках в стране в целом.

Между тем суть данной тенденции, отсутствие которой до 1980-х годов считалось огромным достижением западных "государств благосостояния", состояла в структурном изменении мировой экономики 1980-1990-х годов. Структурно новая - интеллектуальная и инновационная - экономика вызвала повышенный спрос на соответствующую, нового качества, рабочую силу, именно на человеческий капитал. Общество же, даже такое мобильное, как американское, оказалось в кадровом отношении мало подготовленным к этому вызову, и все, кто мог заполнить рабочие места нового качества, заполнили их - это и дало упомянутые 19% прироста занятости нового качества. Зона занятости со средними заработками оказалась "мало престижной" и потому не испытала дисбаланса - как в сторону притока рабочей силы, так и ее оттока. Оттоку "вверх" препятствовал недостаточный квалификационный и образовательный уровень этой рабочей силы, а оттоку "вниз" - ее естественное нежелание. Поэтому и наблюдалась стабилизация занятости в зоне средних заработков. В результате, в силу элитарности зоны занятости с самыми высокими заработками и закрытости зоны со средними заработками, именно зона занятости с самыми низкими заработками и стала зоной притока работников - низкой квалификации, молодежи, женщин, предпочитающих неполную, сезонную занятость, работу на дому и т.п.

Отсюда - итоговая картина, наблюдаемая экспертами, которая заключалась в целом в сокращении рабочих мест. Однако понятно, что в данном случае общее сокращение сферы занятости связано с ситуацией несоответствия старого качества рабочей силы с новыми к ней требованиями . И решение проблемы - в создании структурных условий и специальной инфраструктуры расширенного воспроизводства человеческого капитала. Это и будет адекватным ответом государственного управления на запросы информационного общества, инновационной экономики, "сетевого социального порядка" - словом, общества как субъекта, а не как неструктурированной "общественной массы", смирного объекта власти государственных чиновников.

Общество в полноценном субъектном состоянии - это и есть гражданское общество, которое, в отличие от неструктурированной "общественной массы" в роли просителя у порога государственной власти, требует своего участия в государственном управлении, причем в роли работодателя, а не наемного работника. Гражданское общество, общество-работодатель и превращает государственных чиновников - от первых лиц государства до аппаратных клерков - в менеджеров, государственно-управленческий человеческий капитал, стратегически мыслящих и гражданственных профессионалов, ориентированных на управление знанием (компетентную постановку и эффективное решение актуальных общественных проблем) в сложной среде статистических социальных процессов.

Исследователи подтверждают, что сегодня привычный функциональный принцип конструирования системы управления уже устарел, и необходим переход к проблемно-целевому принципу, суть которого заключается в целенаправленном выявлении проблем, слежении за процессом их развития и упреждающем их разрешении. Это требует от государственного управления становиться не просто менеджментом, но наукоемким менеджментом, научным менеджментом, обеспеченным специальными знаниями в областях философской антропологии, психологии, социологии, экономики и т.д. - во всем спектре социально-гуманитарных наук.

Действительно, в современном обществе "сетевого порядка" управленцы-менеджеры, в том числе государственные управленцы-менеджеры, подвигаются к постоянному расширению знания об управляемом пространстве, поскольку управленец-менеджер все время вынужден решать исследовательские задачи:
- определения границ своей организации в зависимости от управленческих целей: например, границы организации могут определяться списочным составом постоянного персонала, либо включать в себя помимо постоянного персонала также и всех временно привлекаемых специалистов, экспертов, консультантов, всевозможных партнеров, любых иных субъектов, каким-либо образом связанных с организацией;

- определения систем (их основных черт, направлений развития, целей и противоречий между ними), в которые входит данная организация в качестве их подсистемы, и которыми могут быть: социально-экономическая среда организации, регион, государство, политическая, экологическая система, международные организации;

- определения роли организации в каждой системе, куда организация входит в качестве подсистемы, а также структурных частей организации в зависимости от управленческих целей - например, организационно-управленческой структуры (отношений субординации и координации), экономической структуры (отношений собственности), информационной структуры (формальных и неформальных потоков информации), морально-психологической структуры (взаимоотношений работников организации) и т.д.;

- определения функций компонентов организации, их вклада в реализацию миссии организации: эти функции должны быть качественно разными, должны дополнять друг друга, обеспечивая осуществление достаточно широкого спектра действий организации;

- определения степени устойчивости организации - ее непротиворечивости, целостности, возможности прогнозировать ее развитие;

- определения всего спектра коммуникации организации с внешней средой, например, связи между используемыми в организации технологиями и внешним пространством научно-технического процесса и т.п., что позволит предотвращать в отношении данной организации дезинтеграционные процессы;

- рассмотрения организации в динамике, развитии, что дает возможность прогнозировать будущее, проблемы и возможности организации.

Чисто функциональное понятие института - как правил, норм и ограничений социального взаимодействия в данном секторе общества, в том числе в государственном управлении, - не может дать представления об институте как структурной опоре общества. Такое представление дает понимание института как исторически эволюционирующих формальных и неформальных правил, норм и ограничений социального взаимодействия. Историческая эволюция институтов является фундаментальным общественным процессом, непосредственно связанным с механизмом осуществления социально-культурной традиции. В социологической науке этот фундаментальный общественный механизм определяется как передача социального опыта из поколения в поколение. Механизм независимо от чьей-то воли - политического управления, самих участников передачи социального опыта - действует таким образом, что поколение, принимающее "эстафету" социального опыта от предыдущего поколения обязательно вносит в принимаемый опыт какие-то изменения, развивает его.

Собственно, отсюда - старая как мир проблема "отцов и детей". "Отцы" хотели бы, чтобы "дети" в точности повторяли "отцовский" опыт. "Дети" же хотят жить по-своему. И данное противоречие из века в век побуждает "отцов" к недовольству новым поколением. Отсюда - объективно двойственный характер социально-культурной традиции, которая одновременно и преемственна и изменчива. Так в обществе со сменой поколений и накапливается потенциал институциональных перемен. Это прямо подтверждают прикладные исследования в рамках системного анализа общества. Социологи, специалисты в области системного анализа, утверждают, что социальная система в течение своего жизненного цикла обязательно испытывает институциональные сдвиги (попадает в переходное состояние) с периодом в 20-30 лет . Это - закон существования социальных институтов, естественно, распространяющийся и на институт политического управления, который менее фундаментален, чем смена поколений и социально-культурная традиция.

Если взять отечественную историю, например, в ее советском и постсоветском "отрезке", то увидим картину институциональных перестроек, решительных и не столь решительных (уже по вторичному фактору политической воли власти), именно с периодом примерно в 20 лет. Этими перестройками были: (1) НЭП - институционализация государственного капитализма; (2) создание институтов тоталитарного государства в ходе коллективизации и индустриализации; (3) попытка институциональных нововведений в экономике в середине 1960-х годов; (4) процессы "разгосударствления" общества, начатые в конце 1980-х годов. Таким образом, в обществе постоянно накапливается потенциал перемен - из-за изменчивости в поколениях самой социально-культурной традиции. Роль же политического управления как реформатора сводится к тому, что оно время от времени объективно вынуждается возглавить процесс очередной институциональной перестройки. И с этого момента включается субъективный фактор поведения политического управления, которое может иметь или не иметь политическую волю к проведению реформ, может затеять контрреформацию, действовать в каких-то иных интересах, чем объективные интересы общества на данном "перестроечном" этапе и т.д.

Отечественная история институциональных перестроек - только часть мировой социальной истории. Историческая социология хорошо фиксирует глобальные институциональные перестройки. Глобальной институциональной перестройкой был переход человеческой цивилизации от "мировой деревни" к "мировому городу" - индустриальному обществу . Современной глобальной институциональной перестройкой является формирование глобального информационного общества, которое описывается экспертами как разбалансирование традиционной демократии. Так, исследователи характеризуют информационное общество сдвигом баланса между общественным самоуправлением и государственным управлением в сторону общественного самоуправления при беспрецедентном заявлении общественным субъектом именно индивидуальных (человеческого капитала) субъектных прав .

Безусловно - такое направление глобальной институциональной перестройки составляет определенную угрозу стабильности вовлеченных в этот перестроечный процесс обществ, коль скоро "раскрепощенное" общество делает вызов даже демократическому политическому управлению, вынуждая его приспосабливаться к новым институциональным условиям, уступить еще больше "территории" общественному самоуправлению. Интересно, что еще в конце 1960-х годов, когда об информационном обществе не было и слуха, некоторые социологи вычислили эту тенденцию. Они отмечали, что наступают времена угрозы человеку и социальной стабильности уже не столько со стороны "тоталитарного государства", сколько со стороны общества, способного реализовать проект "плюралистического государства олигархических групп" . Согласимся, что этот проект реализовался в России 1990-х годов, где, действительно, было построено "плюралистическое государство олигархических групп" .

В науке весьма давно и достаточно четко выражена идея эволюционной институционализации общественной жизни. Это - идея развития общества через смену институциональных "матриц" (парадигм), которые задают направление дальнейшего общественного развития, накапливая при этом потенциал своей собственной смены . В частности, в отечественной социологической науке высказывается идея существования всего двух институциональных "матриц", которые, по мнению сторонников этой идеи, делят все общества соответственно на два "генетически" воспроизводящихся типа:

- X-тип, отличающийся распределительной экономикой, централизованным управлением и коммунитарной идеологией, закрепляющей власть Мы над Я;
- Y-тип с характерными для него рыночной экономикой, децентрализованным управлением и ценностями индивидуальных субъектных прав - приоритета Я перед Мы .

Такие институциональные "матрицы", конечно, характеризуют конкретные общества. Однако, на наш взгляд, неправомерно говорить об их "генетическом" воспроизведении, т.е. "пожизненно" обрекать то или иное общество на X-тип, либо на Y-тип. Это неправомерно, поскольку институциональная "матрица" неизбежно накапливает в поколениях потенциал собственной смены, и нельзя гарантировать ее вечную устойчивость. Другое дело, что гаранты устойчивости обоих типов - разные. Если гарантом устойчивости X-типа является соответствующее политическое управление, то гораздо более фундаментальный гарант устойчивости Y-типа - статистический характер социальной системы - действительно, приближает Y-тип к "генетически" воспроизводимому институциональному типу.

Реально же большая проблема состоит в том, что общество представляет собой не только формальное институциональное пространство, но и неформальное пространство образа жизни. Оба пространства связаны между собой, но не тождественны друг другу. Образ жизни человека складывается не только по индивидуальному жизненному опыту, но и под влиянием формальных и неформальных институтов, ценностей и символов, характеризующих данное общество. То есть существует индивидуальный разброс "образов жизни", но существует и общественный "образ жизни", отличающий индивида данного общества от индивида другого общества. И эту проблему социологи обсуждают специально .

Вопрос - в том, насколько общественный образ жизни дифференцирован, насколько он поглощен индивидуальным разбросом образов жизни. Если общественный образ жизни достаточно дифференцирован, такое общество будет отличаться высоким уровнем самоорганизации, и наиболее органичным ему институциональным типом будет Y-тип. Малая же дифференциация общественного образа жизни дает эффект сопротивления общества институтам Y-типа. Однако это не означает, что такие институты не должны вводится, даже наперекор сопротивляющемуся им общественному образу жизни. В любом случае, институты Y-типа органичны человеческой природе, и только их введение "сверху" - реформаторским политическим управлением - способно воспитать у общества, прежде всего, в новом поколении привычку к дифференцированному образу жизни. Сам собой недифференцированный образ жизни общества не может измениться, тем более - при сохранении институтов X-типа.

Отсюда - важнейшая для общества стратегическая задача политического управления, которая заключается в формировании, укреплении и развитии институтов Y-типа. Только на таком пути политическое управление будет оставаться частью общества, выполняя единственно легитимную для себя функцию служения обществу и оберегая себя от нелегитимной функции отношения к обществу как объекту своей власти. Таков императив системного и институционального подходов к обществу и управлению, и если этот императив не выполняется, и государственное управление позиционирует себя в обществе "высшим иерархом", становится бессмысленным само понятие "институт" применительно к подобному государственному управлению. Институт экономики, институт семьи, институт государственного управления и т.д. - все это равно важные и находящиеся между собой в "горизонтальных" взаимоотношениях социальные институты, части единого системного механизма, называемого обществом.