Турбулентный этап социально-экономического развития России

Мы живем в обществе, не имеющем названия. После криминальной приватизации 1990-х годов, породившей вопиющие, беспрецедентные в мировой практике перекосы в распределении общественного богатства, Россия вошла в турбулентное состояние. Оно обрело «дикий», неуправляемый характер, затягивающий страну в «турбулентную тряску». Куда она идет, какое место занимает в процессе социально-экономической глобализации, никто не знает. Даже не сформулированы первоочередные задачи строительства общества, которое мы намерены создать. Сделали робкую попытку разработать концепцию развития информационного общества, но эта попытка так и осталась нереализованной. Нам, россиянам, надо признать, что мы живем в обществе, в котором все дозволено – даже не соблюдать нами, в лице Думы, принятые законы. Название «турбулентное общество» точно отражает наше безымянное, неприкаянное существование.

Среди специалистов по данной проблеме общепризнано, что «капитализм» не может быть ключевым понятием для построения адекватной теории мирового развития рыночной экономики, а мы продолжаем твердить, особенно через средства массовой информации, о том, что строим капиталистическое общество. Это нонсенс. Потому что в настоящее время происходит активный процесс формирования качественно новых структур мирового социально-экономического развития. В этом процессе нет места прежним системам общественного и государственного устройства (капитализму или реальному социализму).

Многие зарубежные исследователи пытаются с позиций «широкоформатной общественной науки», используя, по сути дела, междисциплинарный подход, создать картину текущего социального процесса и обнаружить долгосрочные тенденции, отражающие общественные трансформации. Они (трансформации) происходят «снизу», накапливают свою энергию в недрах общества и выливаются в императивный общественный запрос.

Прежде чем исследовать новейшие тенденции глобализации социально-экономического развития и пытаться определить место и роль страны в этом процессе, России необходимо решить чрезвычайно сложные задачи сегодняшнего дня.

3.1. Упущенный шанс: Почему Россия не вписалась в неолиберальную парадигму мирового социально-экономического развития

Россия до сих пор не избавилась от разрушительных последствий криминальной приватизации, проведенной в 90-е годы прошлого века. Самые острые в настоящий момент проблемы социально-экономического развития России – это, за редким исключением, ее наследие. Политический курс на реализацию неолиберальной общественной парадигмы был перечеркнут криминальным содержанием приватизации. Объективно это был сокрушительный удар, направленный на разрушение устойчивого социально-экономического развития страны. Проследим основные этапы и аспекты этого сложного процесса.

Теперь-то ясно, что приватизация в России была спланирована и осуществлена под жестким контролем США. Их стратегическая цель состояла в том, чтобы трансформировать ее (приватизацию) в гигантский механизм разрушения экономики России, лишить ее тем самым возможности использовать уже сложившуюся неолиберальную парадигму мирового социально-экономического развития. Цель, как известно, достигнута. Каким образом это было сделано? Чтобы ответить на поставленный вопрос, нам необходимо прежде всего рассмотреть основные положения двух концепций: неолиберальной парадигмы и либерального глобализма.

Первая концепция формировалась продолжительное время. Весь ХХ в. характеризуется мировыми войнами, революциями, разработками и реализацией военных научно-технологических программ, направленных на создание оружия массового поражения. Все это вместе взятое ориентировало мировую экономику на оборонные (государственные) заказы, что, естественно, деформировало мировой экономической рынок. Сформировалась социально-экономическая среда, в которой не было места экономическому либерализму. И показательно, что именно в этот период «правительственной» экономической теорией стала теория Джона Мейнарда Кейнса, который в унисон времени считал, что государство может и должно «планировать» рынок. То есть мировой дефицит экономического либерализма в это время был связан с тем, что государство потеснило рынок.

С 1970-х годов пришла пора неолиберальной парадигмы мирового социально-экономического развития. Наука называет ее «нео» лишь потому, что ушло время «мобилизационной» экономики периода мировых войн и других социально-политических конфликтов и наступило время устранить в мировой экономике дефицит либерализма. Доказательством того, что сегодня мир живет в либеральной общественной парадигме, является масштабная экономическая либерализация экономик США и Великобритании (реформы Рейгана и Тэтчер), реформация «государств благосостояния» в Западной Европе по правоконсервативному вектору – устранения перегруженности государств невыполнимыми социальными обязательствами, та же экономическая либерализация в Китае, а также в Индии и в других динамично развивающихся странах.

Так что неолиберальная общественная парадигма – результат мирового социально-экономического развития. На то она и парадигма, что ее не придумали политики, а она сама «навязывается» миру, а та или иная страна просто обязана принять ее «правила игры». Либеральная экономика имеет четкую технологию, которая заключается в реальном действии антимонопольного законодательства. Если на рынке допускаются монополии и зажимается малый и средний бизнес – это не только не экономический либерализм, но даже и не рынок. Монополизированный рынок – это абсурд. В России именно это и происходит – «рыночная» экономика монополизирована крупным корпоративным сектором, притом сращенным с властью, что на научном языке называет олигархией. Поэтому так и определяют эксперты состояние политико-экономической системы современной России – «государство олигархических групп» (12).

Сущность сформировавшейся в течение многих десятилетий либеральной общественной парадигмы, ее «посткапиталистическое» содержание, состоит в преодолении национально-государственных границ, прорыве экономической свободы в глобальное социально-экономическое пространство.

Научное осмысление процесса социально-экономической глобализации происходит с большим трудом, потому что оно находится в плену традиционного и устаревшего представления о том, что рыночная экономика – это «капитализм». Это утверждение как бы общепризнано. Но оно неверно. В настоящее время ведется активный поиск принципиально новой концепции.

Что такое неолиберальная парадигма? Это такой глобальный экономической порядок, при котором ценностью, общественным благом становится свобода, прежде всего в ее экономическом воплощении – экономическая свобода. Это первый критерий парадигмы. Вторым критерием является то, что она требует от государства свести до минимума свое влияние в экономике. Это означает, что государство обязано законодательно охранять экономическую демократию в виде справедливой (равноправной) рыночной конкуренции, контролировать функционирование этой системы и следить за тем, чтобы в ней не появились ее разрушители – монополисты. Третий критерий состоит в том, что неолиберальная парадигма не освобождает государство от регулятивной функции в отношении экономики (15).

По внутренней логике парадигмы, в зависимости от уровня социально-экономического развития страны, значимость этих критериев с неотвратимой последовательностью меняется. Так, нынешний предельно низкий уровень социально-экономического развития России требует в разумных пределах ограничения экономической свободы и возрастание значимости регулятивной функции государства.

Как это делается? Здесь необходимо пояснение на конкретном примере. Корпорации США, пресса, многие политики на протяжении ряда лет выступали с серьезными претензиями к собственному правительству, жалуясь на неравенство условий конкуренции: им-де приходится поодиночке бороться с «Джэпан инкорпорейтед», т.е. с объединенными силами японских концернов, активно поддерживаемых государством. Конгресс США колебался довольно долго, но растущий из года в год дефицит в торговле с Японией, как и успехи других конкурентов, все же убедили американских законодателей*.

В первой половине 1980-х годов последовал целый ряд законодательных актов, направленных на поощрение нововведений в промышленности и расширение связей частных корпораций с университетами. Было принято шесть законов. Так или иначе, Конгресс устранил юридические препятствия, стоявшие на пути развития кооперации в области научных исследований, и создал в стране атмосферу, благоприятствующую этому процессу. Изменение антимонопольного законодательства открывает, в сущности, возможность для некоторой коррекции производственных отношений в обществе. Ведь речь идет о науке как об одном из элементов производительных сил, о капиталовложениях в исследования и разработки (ИР), о правах собственности на результаты исследований. Ну а как в связи с этим обстоит дело с конкуренцией? Отражается ли появление коллективных форм ИР на остроте конкурентной борьбы между фирмами, корпорациями, странами? Ведь объединяются именно те, кто ведет борьбу за рынки, за потребителя. Нет ли противоречия между новыми формами ИР и принципом свободной конкуренции? Противоречие, конечно, есть. Но оно не является антагонистическим и, как свидетельствует практика, мирно разрешается благодаря следующим обстоятельствам. Первое – это ограничение коллективных ИР так называемой доконкурентной стадией работ. Совместно решаются фундаментальные научные проблемы, исследуются новые физические эффекты и способы их использования, изыскиваются принципиальные технические решения, создаются макеты и прототипы, экспериментальные стенды и комплекты оборудования для апробации новых технологий, но не конкретная рыночная продукция. Цель кооперации – поднять на новую, более высокую ступень общий технический уровень определенной отрасли или подотрасли промышленности. Поэтому совместные исследования влияют не на конкуренцию между участниками, а на конкурентоспособность каждого из них, поднимают ее и тем самым, по сути дела, усиливают конкуренцию, но на ином, достигнутом общими усилиями уровне. И такого рода государственная поддержка бизнеса происходит постоянно (2).

Либеральная глобализация, вторая концепция социально-экономического развития, – это попытка мирового олигархического капитала заменить неолиберальную общественную парадигму. Развитые страны Запада во главе с США, опираясь на свою экономическую и политическую мощь, узурпировали, монополизировали объективный процесс глобализации, используют его для получения максимальных выгод для себя. Запад практически приватизировал глобализацию, «подчинил» его своим интересам. Он использует ее не для развития свободного рыночного хозяйства и демократического, гражданского общества, а для установления нового мирового порядка с глобальной распределительной системой. Эдакий «мировой коммунизм по-американски». И насаждается он разными способами не только в России, но и во всем мире. США в новом миропорядке отводится роль главного мироустроителя. «В этом – суть так называемой либеральной глобализации в ее проамериканской, прозападной форме. Таким образом, либеральная глобализация – это амбициозный, невиданный в истории политический проект США по стратегии утверждения своей гегемонии над всем миром на длительную перспективу, это заявка на создание глобальной американской империи. Либеральная глобализация – это такая драма человеческой истории, какой никогда не видел мир» (18).

Действительно, история повторяется дважды: первый раз как трагедия – попытка коммунистического переустройства мира; второй раз в качестве фарса – либеральная глобализация по-американски. После распада СССР Россия заняла достойную позицию во внешней политике. Она стала непреодолимым барьером на пути экспансии либеральной глобализации по-американски. Это начало поражения либеральной утопии установления глобального господства США над всем миром. Дело в том, что глобализация, понимаемая как объективный процесс интеграции, является общечеловеческим достоянием, и она должна служить всем народам мира, а не только странам «золотого миллиарда».

Мировое сообщество будет вынуждено заставить США отказаться от либеральной глобализации по-американски. Рано или поздно это произойдет, потому что в современном обществе, повторим, происходят общественные трансформации, которые возникают «снизу», накапливают свою энергию в недрах общества и выливаются в императивный общественный запрос, который проявился в качестве феномена, на глобальное гражданское общество. Этот феномен – уже реальность, но пока она (реальность) находится в «эмбриональном» состоянии (16).

Главным вопросом приватизации, как известно, было преобразование общественной собственности в частную. Этот процесс, продолжавшийся десятилетие, приобрел резко выраженный криминальный характер. Фактически страна находилась в состоянии гражданской войны в региональных масштабах. Повторим факты, приведенные нами в предыдущем разделе, но в ином контексте. С.В. Степашин, в те годы председатель Федеральной службы безопасности (ФСБ), выступая в Думе в 1994 г., прямо признал: «Да, идет война, настоящая война с массовыми убийствами». В 2000 г. первый заместитель министра внутренних дел Владимир Козлов в интервью «Московским новостям» (№ 44, 7-14 ноября 2000 г.) заявил, что 40% российской экономики криминализировано, т.е. контролируется преступниками. «Все мы, – сказал он, – в свое время очень сильно упустили момент приватизации. Криминальные группировки буквально разрывают государственную собственность».

В таких чрезвычайных условиях говорить о том, чтобы России вписаться в неолиберальную общественную парадигму мирового социально-экономического развития, не могло быть и речи.

Криминальная приватизация нанесла России гигантский урон: «Суммарные экономические потери страны за годы ельцинских реформ (1992-2000) в 2,5 раза превысили потери СССР в годы Отечественной войны. По внутреннему производству, т.е. по реальному богатству населения, Россия скатилась к уровню 1960 г.» (11). Она (приватизация) породила криминальную среду в стране. Ее своеобразие состоит в том, что криминал проник во все сферы деятельности и слои жизни общества. Эта среда обрела институциональный характер, поэтому представляет собой особую опасность. Она гасит многочисленные начинания предпринимательского характера широкой общественности. Все попытки правительства, направленные на экономический рост (создание национальной, общероссийской, инновационной системы, «Стратегия 2020» и другие программы), гибнут в «черных дырах» федерального законодательства, как, например, малый бизнес. А финансовые средства, выделяемые на реализацию этих программ и проектов, бесследно исчезают.

Отказ от регулятивной функции государства, «уход» государства из экономики и других сфер общественной жизни, привел страну в турбулентное катастрофическое состояние. Возникшая ситуация по всем признакам обрекает страну на социально-политическую тряску на долгие годы.

3.2. Слабость государства порождает криминальную среду и преступность

Крылатая фраза научного руководителя Высшей школы экономики (ВШЭ) Е. Ясина: «Государство должно снять с себя ответственность за экономический рост. Это задача бизнеса» – суть идеологии олигархического бизнеса.

Государство не может снять с себя ответственность за экономический рост, потому что экономические функции органически присущи государству вообще, а тем более современному. Первая функция – это распределение дохода, она «возникает из необходимости финансирования государственных расходов, что может быть сделано либо за счет налогов, либо за счет заимствований» (10). Функция «распределения дохода призвана поддерживать политически приемлемый уровень дисбаланса доходов и благосостояния в обществе, чтобы обеспечить всем гражданам гарантированный минимальный набор товаров и услуг» (10).

Вторая экономическая функция – это стабилизация. Политика стабилизации состоит в том, что правительство через органы государственной власти, используя налоговую систему, займы, различные методы и способы управления денежной массы, стремится достигнуть экономического роста, высокой занятости, оптимального уровня инфляции.

Третья экономическая функция государства – распределение ресурсов. Цель государства при ее реализации – обеспечить эффективное распределение ресурсов в обществе. Условия оптимума этого распределения разработаны еще в 1930-х годах в работах А.П. Лернера, А. Бергсона и Дж.Р. Хикса. На результатах их исследований «сформулировано одно из основных направлений государственной политики распределения ресурсов – приближение условий реальной экономики к требованиям идеальной конкуренции» (10).

Далее цитируемый нами автор подробно рассматривает механизмы распределения ресурсов государственными органами: «Регулирующая роль состоит, – пишет он, – в управлении денежным обращением и деловой активностью в стране через распределение капитала между отраслями и регионами, отдельными экономическими субъектами хозяйствования; мобилизации свободных денежных средств населения и юридических лиц» (10).

Мы привели мнение финансиста-практика по обсуждаемому вопросу. Ценность его мнения состоит в том, что он, во-первых, имеет непосредственное отношение к становлению и развитию системы управления долгом в Москве и за рубежом; во-вторых, располагает опытом, который ему удалось приобрести «в течение того бурного времени, на которое пришлась и всеобщая эйфория 1997 г., и оглушительный крах (дефолт. – А.К.) 1998 г., и упорная борьба за выживание, за возвращение к нормальной жизни в последующие годы» (10). Важно подчеркнуть, что позиция автора цитируемой книги не противоречит опыту экономического развития многих стран, а также результатам научных исследований выдающихся российских и зарубежных экономистов, особо выделявших роль государства в рыночной экономике как гаранта экономического роста и социальной справедливости.

Так что объективно «научно-экспертная империя Высшей школы экономики», идеологом которой является Е. Ясин, выражает интересы олигархического бизнеса и транснациональных корпораций, заинтересованных в том, чтобы превратить Россию в конечном итоге в сырьевой придаток стран «золотого миллиарда».

В России бизнесу была предоставлена свобода без каких-либо ограничений. Это хорошо или плохо? Плохо. Ибо бизнес, ориентированный на получение беспредельной прибыли, без жестких ограничений порождает воровство и организованную преступность. Более того, Россия стала особенно привлекательной для интернационального криминалитета. Иностранцы в массовом количестве стали незаконно оседать в нашей стране. С начала 1990-х годов, рассматривая Россию в качестве перевалочного пункта на пути в Европу, многие из них остались в стране, которую в то время захлестнула волна «либерализма без берегов». Они сначала почувствовали, а затем в полной мере оценили, что здесь сформировалась идеальная среда для криминального обогащения, которой «грех» не воспользоваться (4).

Система государственного управления в России далека от совершенства, она не отвечала задачам, стоявшим перед страной. Проведенная административная реформа не имела научного обоснования, она не дала положительных результатов. Предстоял гигантский объем работы, цель которой – создать динамичную эффективную систему государственного управления. В связи с этим заслуживает, на наш взгляд, внимания мысль, высказанная писателем М. Веллером в интервью: «Демократия – лучшая из возможных форм правления, если она способна решать поставленные задачи. Но она не всегда на это способна (сбои в демократических системах управления наблюдаются в США, во Франции и других странах. – А.К.). Римляне знали “лекарство”, которое 350 лет отлично действовало: в экстремальной ситуации вводилась диктатура, конституционно узаконенная. Не нужно ждать государственного переворота, когда диктатура будет неконтролируема и неподотчетна! Следует сегодня выработать механизм ввода диктатуры и вывода страны из нее. На период не менее одного года и не более пяти. И по прошествии установленного срока ничто на свете не может продлить эту диктатуру!»* . Это предложение, на наш взгляд, вполне приемлемо, потому что многие судьбоносные проблемы в России решались таким путем. Она в этом отношении приобрела историческую память, которую можно использовать не только во зло Отечества, но и на его благо.

На VII ежегодной научно-практической конференции «Экстремальные ситуации, конфликты, согласие», проведенной в Москве под эгидой Академии управления МВД России и Института социологии РАН, ее участники были вынуждены констатировать: особую угрозу для национальной безопасности представляют организованная преступность и терроризм.

Во-первых, «на территории РФ активно действуют более 100 преступных сообществ с общим количеством участников свыше 4 тыс. человек. Под их контролем находятся свыше 500 хозяйствующих субъектов. Около 70 криминальных структур действуют в экономической сфере, десять специализируются на бандитских нападениях, восемь контролируют наркобизнес и незаконный оборот оружия. Характерно, что практически все криминальные структуры стремятся проникнуть в сферу легальной экономической деятельности, а часть из них внедряется в органы власти, в том числе выборные» (5). Анализ показывает: вряд ли в ближайшие два-три года следует ожидать значительного улучшения в этой области.

Во-вторых, «силовые ведомства сейчас имеют дело с принципиально новой криминальной реальностью, требующей трансформации всей системы действий и подходов в борьбе с преступностью и терроризмом» (5).

И делается вывод: «В условиях возникновения реальной опасности для государства и общества надо открыто и честно сказать народу, что без временного ограничения части демократических свобод активизировать борьбу с преступностью в стране невозможно» (5). Не ограничение части демократических свобод, слишком мягко сказано, необходима диктатура от трех до пяти лет, режим управления, сопоставимый с ней. Перед нами как раз тот случай, когда демократия не в состоянии решить стоящие перед обществом задачи. Проблема довольно острая, так как механизм ввода в действие диктатуры в стране не прописан. Эта проблема будет «тиранить» общества десять и более лет, пока не будет принят соответствующий закон.

Криминальная приватизация, как известно, породила бурный рост преступности, в том числе организованной. «Уход» государства из экономики и других сфер общественной жизни – основное требование радикального либерализма – вызвал «либеральную эйфорию», которая сопровождалась разрушением силовых структур государственной власти, «провалом» в правовом обеспечении деятельности государственных органов. Как следствие этого, наблюдается появление банкиров-грабителей и стремительный рост численности миллионеров и миллиардеров, вскоре ставших олигархами, за счет ограбления населения страны.

В эти же годы появляются многочисленные публикации идеологического обоснования и закрепления в массовом сознании ценностных установок предпринимательского характера. Популистские заявления представителей исполнительных и законодательных органов власти становятся нормой, а ложь и обман законопослушных граждан – повседневностью. Одним из основных факторов формирования «турбулентного общества» явилось сотворение идеологического мифа. Суть его состоит в том, что неолиберализм российской трактовки (толкования), не имеющей никакого отношения к неолиберальной общественной парадигме, стал идеологией олигархического бизнеса в России. С термином «неолиберализм» произошла мистификация, намеренное, по всей вероятности, введение широкой общественности в заблуждение. Самый верный путь вписаться России в мировую неолиберальную парадигму социально-экономического развития – это наотрез отказаться от употребления идеологических клише, связанных с либеральной и неолиберальной экономикой, и приступить к решению реально существующих первоочередных задач.

3.3. Что же дальше?

В связи с распадом СССР возникли три чрезвычайно актуальных проблемы, решение которых необходимо для формирования фундаментальной основы жизнедеятельности российского общества. Это ментальность, покаяние и выбор исторической перспективы социально-экономического развития.

Ментальность. Единый менталитет «советского народа», сформированный тоталитарным режимом под «прессом» массового террора и господства коммунистической идеологии, рухнул. Многочисленные этносы, нации и народности, населяющие страну, обрели свой, только им присущий, менталитет. Сложилась очень трудная ситуация. Только что возникшая на «обломках» единого совкового менталитета общероссийская ментальность породила разнородные менталитеты для каждого сообщества людей, не имеющего адекватного взаимопонимания. В процессе общения люди, имеющие разные менталитеты, не понимают друг друга. Они годами не могут достигнуть партнерства в решении сложных вопросов. Отсутствие взаимопонимания резко снижает эффективность государственного управления. Например, интеллектуальные менталитеты сообществ ученых и политиков диаметрально противоположные, поэтому партнерство между наукой и властью достигаются с большим трудом в течение продолжительного времени. Оно до сих пор не достигнуто.

Покаяние. В современной России единый менталитет следует начать формировать с покаяния. И начинать его необходимо прежде всего в сфере бизнеса. Почему?

Логика здесь простая. В бизнесе потенциально содержится возможность криминала, здесь закон рынка – это прибыль. Бизнесмен стремится к максимальной прибыли. И если нет ограничений, можно получить 100 %, а тем более 300 % прибыли. Он готов на любое преступление. Об этом в свое время писал К. Маркс. В идеале рыночный человек должен взять все, не отдав ничего. «А это и есть воровство – самая эффективная форма обогащения». Нельзя амнистировать капитал, приобретенный коррумпированным путем. Его амнистия уничтожает мотивацию к честному труду. Олигархам, если они хотят служить Отечеству, работать на его благо, следует заслужить прощение (амнистию) народа, пройти через покаяние перед народом. Исходя только из экономических соображений, можно заключить, что амнистия коррумпированного капитала – это стратегическая ошибка правительства. А если амнистию коррумпированного капитала сопоставить с бедностью в современной России, ставшей, по мнению академика Д.С. Львова, в результате так называемых рыночных реформ самовоспроизводящимся фактором, то ее (амнистию) можно считать преступлением.

Заслуживает пристального внимания выстраданный и проверенный в течение продолжительного времени опыт построения общественного и государственного устройства Германии, который органично вписывается в неолиберальную общественную парадигму мирового социально-экономического развития. После ее разгрома в результате Второй мировой войны оккупационные власти предоставили правительству ФРГ в лице Адэнауэра-Эрхарда карт-бланш в построении либеральной общественной системы. Эту систему Л. Эрхард в группе ученых из Фрайбургского университета (В. Ойкен, В. Ренке и др.) проектировал до прихода Гитлера к власти, и она красноречиво называлась ордолиберальной системой (системой либерального порядка). И надо сказать, что немцы с очень большим скрипом принимали этот «навязываемый» им либерализм, так что вплоть до конца 1950‑х годов, по социологическим опросам, Гитлер оставался фаворитом (75–80 % респондентов поддерживали его идею «великой Германии», а предлагаемый Л. Эрхардом социальный порядок – 7–8 % респондентов). Соотношение голосов точно наоборот «перевернулось» в пользу либеральной системы лишь тогда, когда реформы Л. Эрхарда стали давать свои результаты: с 1970-х годов ФРГ, а теперь Германия в целом, прочно удерживает место третьей экономики мира. Факты и цифры взяты из книги (17).

Кстати, Германия своевременно  прошла этап национального покаяния. Немцы раз и навсегда решили для себя – нацизм (германский фашизм) в Германии никогда и ни при каких обстоятельствах не повторится. Тем самым они сняли вопрос, кем был Гитлер – национальным героем или палачом? Почему же Россия до сих пор не может покаяться и признать, что миллионы, по всей вероятности, самых активных и талантливых людей, соотечественников были уничтожены советским тоталитарным режимом. Покаяние необходимо российскому обществу для того, чтобы оно обрело, наконец, спокойствие духа и прекратились изнурительные споры, истощающие энергию общества. Споры о том, кем был Сталин – талантливым политическим лидером или тираном и палачом? Россия должна осуществить акт гражданского покаяния, чтобы сохранить историческую память народов, населяющих нашу страну, о жертвах массового террора и ни при каких обстоятельствах не допустить его повторения.

Выбор исторической перспективы социально-экономического развития передовыми странами мира фактически уже сделан в пользу информационного общества (ИО). Развитие научно-образовательного потенциала и рост на его основе наукоемкого производства привели к глубокому кризису индустриальной модели экономического развития, происшедшему в 1990-е годы. Фактически произошло окончательное крушение индустриальной системы и перераспределение экономической мощи таким образом, который соответствует уже осуществившемуся перераспределению как технологического, так и интеллектуального потенциала между основными центрами современного мира*.

Перед Россией задача в настоящий момент состоит не в создании новых принципов и подходов формирования информационного общества, а в разработке конкретной программы, реализация которой позволит ей войти в мир высоких технологий. Такая программа существует – это «Основы политики Российской Федерации в области науки и технологий на период до 2020 года и дальнейшую перспективу» (далее – «Основы 2011»). Ее только следует распределить на конкретные этапы и определить последовательность их реализации (1).

Сверхзадача, поставленная политическим руководством России, весьма привлекательна. Но ее решение вызывает серьезные сомнения, потому что на пути к достижению стратегической цели стоят давно возникшие и труднопреодолимые барьеры,  порожденные криминальной приватизацией (в 1990-е годы ее называли бандитской). Эти барьеры являются основополагающими причинами, определяющими турбулентный характер социально-экономического развития России. Сделаем попытку провести беспристрастный анализ этих социально-политических проблем.

Большую угрозу для системы госуправления представляет формирование олигархических структур, претендующих на власть. Повторим в другом контексте мысль о том, что Россия – «государство олигархических групп». Это определение состояния политико-экономической системы было верным в конце 90-х годов прошлого века. Теперь, спустя почти 20 лет, оно устарело. «Сотворение» идеологического мифа, связанного с извращением неолиберальной парадигмы, было неизбежно, чтобы как-то объяснить или даже оправдать появление так называемых олигархов. На самом деле этот миф – знаковое, чисто российское идеологическое явление, которое отражает процесс формирования коррупционно-олигархической структуры, претендующей на власть. Кстати, эта структура в лице олигарха М. Ходорковского вошла в конфликт с властью, который закончился судебным процессом над ним. Остальные олигархи сделали для себя вывод: не лезть в политику. Но коррупционно-олигархическая структура продолжает существовать. Она окрепла, превратилась фактически, но не юридически, в реально работающую систему управления. Административный ресурс этой системы – сословие чиновников. Весьма характерно опубликованное признание опального олигарха М. Ходорковского о взаимоотношениях с властью: «…это была игра без правил… У нас были ресурсы, мы могли оспорить эту игру. Однако мы не возражали, дабы не рисковать своим куском хлеба. Своей податливостью и покорностью, своим подобострастным умением дать, когда просят и даже когда не просят, мы взрастили чиновничий беспредел»*. Как известно, потому и «взрастили чиновничий беспредел», так как названные Ходорковским ресурсы были получены благодаря «чиновничьему беспределу от приватизации».

Кто кем управляет: правительство или сословие чиновников? Скорее всего чиновники, используя коррупционно-олигархическую «систему» управления. Сословие чиновников и правительство, неспособное власть употребить, привели страну в тупик. Об этом свидетельствуют следующие факты: продолжительный спад и стагнация в экономике, неудачные попытки реформ науки и образования, деградация сельского хозяйства, а также промышленности и машиностроения; влачат жалкое существование культура и здравоохранение и т.д. По международному рейтингу, «в 2009 г. по темпам экономического роста наша страна попала на 207-е место из 214, в борьбе с коррупцией оказалась на 147-й позиции из 180, по интегральному показателю благополучия в социальной сфере стала 131-й в списке из 180 стран» (3).

Комментарии излишни: Россия достигла предела падения.

Коррупционно-олигархическая структура управления. Повседневно нами управляет правительство. Нередко это управление оказывается не на должном уровне. И тогда наблюдаются всплески негодования и возмущения местного значения, чрезвычайно редко, к сожалению, открытый протест. Вскоре все возвращается на круги своя. А на самом деле нами управляют чиновники, прочно осевшие в государственном аппарате, т.е. бюрократическая элита. Она-то и обладает реальной властью, а также располагает неограниченным количеством способов и приемов «управлять по-своему». Она готовит многочисленные документы, в том числе и для политического руководства страны, зачастую сомнительного качества. Принятые на их основе решения на высшем уровне представляют большую опасность для общества. Политическое руководство обязано постоянно помнить, «держать в уме»: чиновник должен на уровне подсознания знать, что за использование служебного положения в своих шкурных интересах последует неотвратимое и весьма суровое наказание. Если это условие не будет соблюдаться, то рано или поздно чиновник трансформируется во врага общества. Каким образом это происходит?

С 1999 по 2010 г. число чиновников возросло более чем вдвое и составляет 1,65 млн человек* (приблизительно 100 человек населения на одного чиновника). Их место в современной России обусловлено тем, что они, особенно бюрократическая элита, получили доступ к огромным коррупционным доходам. Коррупционный рынок России сопоставим по размерам с федеральным бюджетом, а, согласно ряду экспертных оценок, вдвое превышает бюджет (6). В мире российской бюрократии сложилась круговая порука: все знают, кто как живет, сколько берет, у кого недвижимость в зарубежных странах, счета в оффшорах, но все молчат (6).

Бездействие правительства и молчание широкой общественности порождает у людей, занятых коррупционной деятельностью, извращенное сознание, своеобразное чиновничье мышление и преувеличенную значимость собственной персоны. Они считают ее (такую деятельность) нормой, общепринятой и обязательной для сообщества чиновников. Все это способствует тому, что чиновничество возомнило себя «новым гегемоном» (термин В. Костикова).

В цивилизованных странах, например в США, в течение многих десятилетий сформировалась другая социально-этическая структура управления. Чиновничество имеет высокий социальный статус, но ведет скромный образ жизни. Чиновникам гарантированы довольно высокая зарплата, защищенность от увольнений и хорошая пенсия. Доказанный факт взятки или отката означает безусловный конец карьеры, а главное – потерю пенсии. Жесткий контроль доходов и постоянный мониторинг расходов вынуждает чиновников соотносить свои аппетиты с размером официальной зарплаты. Такая система контроля доходов чиновников весьма эффективна.

Как разрушить вторую, олигархическую часть коррупционной структуры (системы) управления государством? В этом случае достичь успеха гораздо проще, чем коррумпированных чиновников трансформировать в порядочных и законопослушных граждан. Для этого достаточно законодательно оформить получившие широкую известность предложения Николая Петракова, директора Института проблем рынка РАН: «Деприватизировать все или хотя бы частично – просто невозможно. И не потому, что, как угрожают олигархи, разразится гражданская война. Кто будет сражаться, скажем, за собственность Потанина или любого другого так называемого олигарха?

Есть другие, вполне экономические способы получить недостающие деньги. Во-первых, государство должно провести инвентаризацию имущества, оценить его рыночную стоимость. У нас уже начали разговор – мол, давайте все квартиры оценим по рыночной стоимости и будем брать с них налог. Так вот, давайте для начала оценим производственный потенциал, а потом уже займемся квартирами.

После оценки нужно ввести налог на имущество. Тот, кто сможет и платить налог, и получать прибыль, тот эффективный собственник. Кто не сможет платить, пусть сам избавляется от этого имущества. Это совершенно логично, и здесь нет никакого пересмотра итогов приватизации.

Второй очень важный момент – нужно отделить производственный капитал от недр. Приватизировались именно железки, а на деле новые собственники получили недра. Нужно четко разграничить эти понятия. Государство владеет недрами и само продает нефть на мировом рынке, а компании занимаются добычей и получают на этом свою прибыль. И тогда не будет никаких вопросов, как забрать у олигархов сверхприбыль»*.

Прошло десятилетие – никаких мер по этим предложениям со стороны российского правительства не принято. Наоборот, наблюдается практика назначения олигархов руководителями госкорпораций. Это начало процесса сращивания олигархического бизнеса с властными структурами. И если этот процесс станет тенденцией, он приведет не к повышению эффективности системы госуправления, а к ее деградации.

Возникает вопрос: каковы истоки стремительного роста численности сословия чиновников в «новой России»? Здесь необходимо совершить экскурс в недавнее прошлое нашего Отечества.

В. Путин пришел к власти в результате президентских выборов в 2000 г. Используя административно-управленческий ресурс, он сравнительно легко преодолел ельцинский управленческий хаос. Одна из акций В. Путина могла бы при определенных условиях приобрести историческую значимость. «Особенностью путинского правления стало стремительное увеличение численности военных в структурах власти, не связанных с обороной и безопасностью» (7). Сформировалась своеобразная милитократическая элита, которая стала управлять страной. Именно милитократический режим способен был уничтожить многочисленные криминальные механизмы и структуры в российском обществе. К сожалению, этого не произошло. Надежды широкой общественности на партию «Единая Россия», на то, что она возглавит борьбу, направленную на уничтожение в стране криминалитета во всех его проявлениях, не оправдались. Большинству россиян стало ясно: доверить на длительный срок судьбу страны партии «Единая Россия» опасно, потому что она создана по образу и подобию коммунистических партий. Продолжительное правление таких партий, как показал исторический опыт, приведет страну в тупик. Поэтому нужна вторая партия, необходимо создать другую партию, способную не только проводить активную борьбу с криминалитетом, но и разработать и реализовать программу, ориентированную на строительство глобального информационного общества.

Создав партию «Единая Россия», В. Путин не только использовал организационно-управленческую структуру административного ресурса советского государства, но и унаследовал самоуправляющуюся бюрократию, фактически ставшую диктатурой в годы продолжительного правления Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева. Численность этой чиновничьей структуры более чем достаточна. Военные, привлеченные Путиным в аппарат госуправления, только пополнили унаследованную армию чиновников. Их предназначение, миссия до сих пор остаются загадкой. Не исключено, что это элементарный просчет политика такого ранга.

Итак, каков вывод? Существующая де-факто, но не де-юре, коррупционно-олигархическая структура управления является главным признаком турбулентного общества. В настоящий исторический момент в России сформировалась размытая, ползучая диктатура сословия чиновников. Нами фактически управляют его представители, прочно обосновавшиеся не только в госаппарате, но и на ключевых должностях во всех структурах общества. Мировоззрение коррумпированного чиновничества захлестнуло значительную часть общества. Оно претендует стать властелином дум общества и преуспело в этом. Диктатура сословия чиновников в России по своим последствиям сопоставима с монголо-татарским игом. Ее необходимо разрушить – это императивное, безусловное требование, чтобы освободить Россию от дальнейшей деградации. Перед политическим руководством России вновь возникла первоочередная сверхзадача, решение которой приобрело судьбоносный характер для страны. Способно ли оно решить ее – покажет ближайшее время.

Отечество находится в опасности. Перед ним стоит проблема выбора: или диктатура чиновников, или режим чрезвычайного управления сроком до пяти лет законно избранной власти, сопоставимой с диктатурой. В течение этого периода времени необходимо сменить весь состав чиновников, зараженных коррупцией, заменить их молодыми, специально обученными людьми. Демократия неспособна решить возникшую задачу, но она способна сформировать механизм прекращения чрезвычайного положения, диктатуры на установленный срок при любых обстоятельствах. Такова дилемма. Иного не дано.

Примечания

1. Авдулов А.Н. Информационное общество: Эволюция, современный этап, уроки для России // Россия и современный мир. – М., 2005. – № 4. – С. 5-21.

2. Авдулов А.Н., Кулькин А.М. Власть, наука, общество. – М., 1994. – С. 157-161.

3. Волчкова Н. Далеко ли до расцвета? // Поиск. – М., 2010. – № 12. – С. 3.

4. Гевелинг Л.В. Клептократия. – М., 2001. – 590 с.

5. Горюнов Игорь. Творение мира: Конфликт легче предотвратить, чем погасить // Поиск. – М., 2006. – № 9. – С. 11.

6. Костиков В. Кто похоронил «гегемона»? // Аргументы и факты. – М., 2009. – № 17. – С. 6.

7. Крыштановская О.В. Анатомия российской элиты. – М., 2004. – С. 273.

8. Кулькин А.М. Выбор исторической перспективы развития // Россия и современный мир. – М., 2007. – № 1. – С. 27-52.

9. Леонов Н.С. Крестный путь России. – М., 2005. – С. 93.

10. Пахомов С.Б. Люди долга. Профессиональное управление долгом регионов и муниципалитетов. – М.: Современная экономика и право, 2004. – С. 24.

11. Сидоров В. Куда идет Россия // Аргументы и факты. – М., 2005. – №  40. – С. 6.

12. Холмс С. Чему Россия учит нас теперь? Как слабость государства угрожает свободе // Pro et Contra. – М., 1997. – Т. 2, № 4. – С. 125-140.

13. Хохлов О. Приватизация России. – Нижний Новгород, 2005. – С. 298.

14. Цит. по: Хохлов О. Приватизация России. – Нижний Новгород, 2005. – С. 304.

15. Harvey D. Spaces of global capitalism: Towards a theory of uneven geographical development. – L.; N. Y.: Verso. – 156 p.

16. Keane J. Global civil society? – Cambridge: Cambridge univ. press, 2003. – 234 p.

17. Koerfer D. Kampf  uns Kanzleramt. Erhard und Adenauer. – Stuttgart, 1987. – S. 432-433. – 873 S.

18. Добреньков В.И. Правда о глобализации : Доклад на 36-м Всемирном конгрессе Международного института социологов в Пекине, 7–12 июня 2009 г. – Режим доступа: http://www.sorokinfond.ru/index.php?=203