Второй французский технополис, о котором в стране и за рубежом известно больше, чем о других, – это Международный парк Валбонн – София Антиполис (Valbonne – Sophia Antipolis International activities park). В его названии объединены географические термины (Валбонн – плато в департаменте Приморские Альпы, где размещается парк, Антиполис – Антибы, древнегреческое название Лазурного берега) и упоминание мудрости (София – мудрость по-гречески), символизирующее связь с наукой. Своим созданием почти одновременно с гренобльским парком технополис София во многом обязан инициативе, энергии и настойчивости Пьера Лаффита, директора старейшего и наиболее авторитетного технического вуза страны – парижского Горного лицея (Ecole Superrienre des Mines de Paris – ESMP). «Пьер Лаффит черпал свое вдохновение в примерах Силиконовой долины и Шоссе-128. Благодаря своему положению директора ESMP, французской “Большой школы номер один”, он сумел создать и заразить своей идеей целый ряд групп поддержки проекта, частных, общественных и полуобщественных организаций, которые сыграли решающую роль в реализации исходного плана возвести “интернациональный город науки и технологии” на юго-востоке Франция, вблизи Лазурного берега» (15, с. 416).

Действительно, Лаффит использовал все возможные каналы – свой авторитет в научных кругах, связи в правительственном аппарате (где много выпускников ESMP), в прессе, даже свои родственные отношения с сенатором от департамента Приморские Альпы, который помог установить контакты с местными властями. Вряд ли, собственно говоря, кто-то особенно противился предложениям ученых, почва для них была хорошо подготовлена и слухами об успехах американских парков, и японскими планами строительства Цукубы, и тем, что с начала 60-х годов неподалеку от Лазурного берега уже начали концентрироваться филиалы некоторых крупных американских и французских электронных фирм, привлеченных прелестями знаменитого курортного региона. В 1961–1962 гг. один за другим здесь появились Европейский исследовательский центр ИБМ, европейская штаб-квартира «Тексас инструменте», Научный центр государственного аэрокосмического концерна SNIAS (Society Nationale Industrielle Aerospa tiale), филиал «Томсон», специализирующийся на разработке и изготовлении акустической аппаратуры подводных лодок, и др. Прекрасный климат, красивейшая местность, роскошь курортной индустрии отдыха и развлечений, только что реконструированный аэропорт Ниццы, обеспечивающий быструю надежную связь с центром и севером страны, со всей Европой, – все это вполне отвечало самым взыскательным вкусам. Появление новых предприятий оживило и местную промышленность, стали возникать фирмы-субподрядчики, добавляя к традиционным отраслям обслуживания туристов изготовление духов и парфюмерии, – ранее в этом регионе совершенно неизвестные производства. Правда, единственный вуз региона университет в Ницце активно идею технополиса не воспринял, но на него и не рассчитывали, Лаффит собирался перевести в город науки часть своего института.

В 1969 г. была создана Ассоциация София Антиполис, она, в свою очередь, организовала бесприбыльную компанию SAVALOR (сокращение от Sophia Antipolis Valorization), которая по контракту с департаментом начала приобретение земли и строительство парка. Управление им, разработка и реализация административно-технической политики находились в руках другой организации – SYMIVAL (Syndicat Muxte pour le Developpement et l’Equipment du platean Valbonne), куда входили представители департамента и муниципалитетов пяти близлежащих городов, а также местных сельскохозяйственной и торгово-промышленной палат. Впоследствии к торгово-промышленной палате перешли и функции заказчика на строительные работы. С точки зрения организационной структуры, основных этапов строительства, их хронологии София Антиполис мало чем отличается от ZIRST, так что нет смысла подробно углубляться в эти детали. Отметим лишь итоговые «выходные параметры» парка и его особенности.

Территория этого технополиса составляет 2300 га, во много раз больше любого другого парка Европы. Под застройку зданиями промыш-ленных фирм, исследовательских и учебных центров отведено 650 га. Застройка велась отдельными зонами (семь зон с разными названиями), разделенными зелеными массивами. Около 1300 га осталось под лесом и лугами.

Трудностей с продажей клиентам участков, зданий или сдачей их в аренду не возникло – спрос был достаточным. К тому же в отличие от ZIRST здесь не выдвигалось жестких требований к специализации же-лающих купить участок фирм, единственным условием была экологическая чистота производства, отсутствие каких-либо вредных для окружающей среды отходов и выбросов. В составе клиентов доминируют крупные и давно существующие фирмы, французские и зарубежные. Например, филиалы известных американских концернов, выпускающих вычислительную технику и полупроводниковые материалы, а также не менее известные французские фир-мы. Эти фирмы способствуют международному авторитету технополиса. Новые небольшие фирмы составляют тут порядка 10% (26, с.21, 66).

Как и намечал Пьер Лаффит, ЕSМР обосновался в парке одним из первых, в 1976 г. Здесь размещаются три исследовательских центра этого вуза, специализирующихся на прикладных ИР в области материаловедения, математики и телемеханики. Налаживаются связи технополиса и с университетом Ниццы. Последний собирается открыть здесь три или четыре лаборатории, а два исследовательских университетских центра (по проблемам информатики и экономики) уже действуют в Софии Антиполис. Для активной помощи в организации передачи технологий руководством парка организован специальный Инновационный центр.

Таким образом, технополис располагает мощным промышленным и довольно сильным вузовским научным потенциалом. В ближайшие годы предполагается сосредоточить внимание на развитии мелкого и среднего предпринимательства, гармонизировать тем самым структуру парка, добавить ему динамизма и обеспечить перспективу на будущее.

Финансирование строительства и эксплуатация парка осуществлялись за счет общественных фондов и самих клиентов. В первые десять лет государственные (центрального правительства и местных властей) капитальные вложения составили 400 млн. фр. Столько же затрачено и частным сектором на создание инфраструктуры. Еще 300 млн. фр. ушло на строительство промышленных зданий и оборудования. Всего, таким образом, на начальном этапе было потрачено 1,1 млрд. фр. На расходы по управлению технополисом государственное Агентство регионального развития (DATAR) ежегодно выделяет 60 млн. фр.

В 1984 г. Пьер Лаффит основал в Софии Антиполис Международную ассоциацию научных парков (International Association of science parks – IASP), в которую вошли европейское отделение и национальные ассоциации отдельных западноевропейских стран.

О ПРОБЛЕМЕ ЭФФЕКТИВНОСТИ НАУЧНЫХ ПАРКОВ

Оценивать эффективность явлений, скрывающихся за словосочетанием «научный парк», с помощью какой-то единой достаточно наглядной и простой мерки, как это делается применительно к новым моделям машин, новым технологическим процессам или организационно-техническим мероприятиям, невозможно. Даже в самом простом случае, когда мы имеем дело с одним отдельно взятым инкубатором при универ-ситете или при местном органе управления, сложно найти показатели, достаточно полно отражающие результаты деятельности такого учреждения. А если речь идет о программах национального масштаба, в планирование и реализацию которых вовлечено множество различных организаций и территорий, как это имеет место в Японии или во Франции, то в поисках показателей эффективности придется, видимо, подниматься до категорий типа национального дохода, внешнеторгового баланса и им подобных. Однако конкретно учесть вклад именно данной программы в конечный результат, на который работали и сотни других факторов, практически не представляется возможным. Да и есть ли необходимость в сложных, трудоемких и заведомо лишь очень приблизительных подсчетах, коль скоро общая качественная оценка вполне очевидна?

Действительно, попробуем поставить вопрос от обратного. Может ли деятельность по созданию научных парков иметь негативные для общества (страны, регионы, города и т.д.) последствия и нанести ущерб его интересам? Думается, ответ совершенно однозначен: не может. Но ставить на этом точку рано. Создание парков, технополисов и т.п. требует средств, зачастую весьма значительных. Притом основная часть этих средств поступает из общественных, государственных фондов, т. е. за счет налогоплательщиков. В принципе их можно потратить не на парк, а на что-то другое – на прямую поддержку фундаментальных исследований, на совершенство систем образования, здравоохранения, на строительство дорог, средств связи, улучшение системы коммунальных услуг, да мало ли на что. Следовательно, возникает проблема выбора наиболее эффективного варианта капиталовложений, или, иначе говоря, возможны случаи так называемой упущенной выгоды. Потратив деньги на парк, мы не сделали что-то целесообразнее и в результате получили выгод меньше, чем могли бы. Теоретически такого рода проблемы существуют всегда и в любой сфере деятельности, а универсального рецепта их решения нет, все зависит от конкретных обстоятельств и места. Понятно, однако, что вопрос о строительстве научных парков возникает лишь в достаточно высокоразвитых странах и на таком этапе, когда дилемма строить парк или, допустим, водопровод не возникает, ибо последний уже давным-давно хорошо построен и функционирует безукоризненно.

Не исключено, конечно, что отдельные парки по разным причинам не оправдывают возлагающихся на них надежд, таких примеров можно привести немало. Но отдельные неудачи не могут повлиять на общую позитивную оценку. Вопрос, нужны ли и полезны ли научные парки как одна из форм ускорения использования научно-технических достижений, развития предпринимательства в области наукоемких технологий, содействия структурным сдвигам в экономике, ее оживлению, росту занятости и благосостояния, похоже, уже решен самой жизнью: история, постоянное увеличение числа парков и их разновидностей, расширение географии, охватывающей сегодня все основные регионы мира, возрастающее участие в создании парков крупного частного капитала – все это само по себе является набором убедительных аргументов, не оставляющих сомнений принципиального характера. А что касается конкретных критериев эффективности, то они полезны и интересны не столько для решений глобального плана, сколько для рассмотрения частных практических задач: для оценки деятельности администрации отдельного парка или инкубатора, для сравнения нескольких парков, сходных по назначению и условиям работы, и т.п.

В качестве таких конкретных критериев фигурируют обычно две группы показателей. Одна из них характеризует парк как разновидность коммерческого предприятия и ничем не отличается от стандартного в таких случаях набора: объем прибыли, рентабельность и пр. Вторая отражает специфику парков и решаемых с их помощью проблем. В эту группу входят: число фирм, действующих на площадях парка, размеры этих фирм, их возраст и происхождение (появились ли в парке или в готовом виде переехали с другого места, если переехали, то откуда – из близлежащего района, из другого района страны, из-за рубежа), число рабочих мест на каждой из фирм и суммарно в парке, специализация фирм (наукоемкие или нет); процент фирм, прекращающих свою деятельность в первые годы существования вследствие коммерческой несостоятельности; темпы роста экономической деятельности клиентов. Могут быть и другие показатели, соответствующие особенностям того или иного парка.

Весомость каждого из перечисленных критериев для разных парков неодинакова. Если парк создан при научном центре и основной его задачей является коммерциализация нововведений, то на первый план выдвигается показатель уровня наукоемкости клиентов в сочетании с параметрами их экономической деятельности. Если же акцентируются проблемы оживления экономики региона, борьба с безработицей, то важнее оказываются общее число рабочих мест, возраст и происхождение фирмы. Ведь если парк заполняется не за счет вновь созданных предприятий, а за счет переезда уже существующих, то для данного региона или страны в целом эффект будет нулевым, хотя самому парку в плане его коммерческой эффективности это выгодно.

Сформулировав систему показателей, необходимо попытаться дать и вытекающие из нее оценки, определить хотя бы в общих чертах ту роль, которую научные парки (третья и четвертая их категории по принятой нами классификации) реально играют и могут играть в развитии процессов, определяющих научно-технический, экономический и социальный прогресс современного общества.

Как коммерческие предприятия парки вряд ли можно отнести к числу наиболее выгодных способов помещения капитала и получения прибыли. Их доходы складываются из трех основных источников: арендная плата, получаемая от клиентов за найм помещений, продажа услуг разного рода, от уборки помещений до консультаций, и участие в прибылях тех «инкубируемых» фирм, в которые парк как предприятие вкладывает в той или иной форме свои средства. Первые два источника чаще всего менее щедры, чем вне парка, поскольку и помещение, и услуги представляются обычно на льготных условиях, по крайней мере в первые годы деятельности, когда парк еще не приобрел достаточной известности и авторитета. Что касается участия в прибылях, то здесь парк выступает, по существу, в качестве венчурного капиталиста со всеми вытекающими отсюда последствиями, как позитивными, так и негативными. При квалифицированном отборе кандидатов в парк (для этого, кроме всего прочего, нужно, чтобы был большой конкурс) и хорошем управлении этот источник может стать обильным, так что именно с ним следует связывать перспективы парков, если подходить к ним с чисто коммерческой точки зрения.

На становление парка, обретение опыта, формирование динамичной, плодотворной атмосферы в нем уходит длительное время, не менее пяти-шести лет. Таким образом, вложения в парк – это вложения долговременные и рискованные. Поэтому их и берет на себя в первую очередь государство в лице центральных или местных органов власти. С точки зрения общественных интересов это вполне оправдано: расходы тут по сравнению с иными статьями государственного бюджета (например, военными) небольшие, а если в конечном счете благодаря этим усилиям в стране появятся хотя бы несколько крупных новаторских фирм типа современных электронных концернов, расходы эти окупятся с лихвой. Для конкретных коммерсантов, владельцев капитала такого рода соображения малопривлекательны, так что коммерческая сторона деятельности парков не самая сильная, и как новая форма бизнеса они пока выглядят не очень перспективными. Утверждение это не является окончательным, поскольку парки и все, что с ними связано, – дело сравнительно новое, развивающееся, и многое еще может измениться. Некоторые новшества типа инкубаторных корпораций, о которых мы говорили, рассматривая ситуацию в Соединенных Штатах, являются наглядным тому подтверждением.

Перейдем теперь к оценке других функций парка. Как обстоит дело с инкубацией фирм и созданием рабочих мест? И то и другое, конечно, имеет место, причем малые и средние фирмы в парках обладают гораздо лучшей «выживаемостью», чем вне их. Мы уже неоднократно приводили соответствующие цифры. Однако для какой-то эйфории по этому поводу оснований нет. Иные результаты были бы просто непонятны – ведь в клиенты парка тщательно отбирают наиболее перспективных претендентов, а потом им же всячески помогают. Но если посмотреть на абсолютные количественные показатели – число вновь образованных благодаря паркам компаний и численность работающего на них персонала – с точки зрения национальных потребностей, то в масштабе региона или страны в целом они выглядят более чем скромно. В самом деле, что такое, допустим, для Великобритании 1988 г. 10 540 рабочих мест на 807 фирмах, а для ФРГ того же периода – 9 тыс. мест на 1250 предприятиях? Капли в море. Ведь счет рабочим местам ведется в этих странах на десятки миллионов, а безработным – на сотни тысяч или миллионы в зависимости от конъюнктуры. Даже с учетом интенсивного роста и числа парков, и количества фирм, там размещающихся, переоценивать их значимость не следует.

По мере того как мы уменьшаем шкалу отсчета, переходя от масштабов страны к отдельным областям или городам, роль и значение парков как бы возрастают и для отдельно взятого небольшого района могут оказаться решающими. Но в таком районе должны быть налицо все необходимые для расцвета парка условия, а это встречается достаточно редко.

Сказанное отнюдь не умаляет достоинств и полезности научных парков как одной из форм стимулирования экономического роста. Они вполне оправданы и в качестве важной составляющей национальных программ, и особенно в качестве хорошего инструмента политики регионального развития. Важно лишь понимать, что парки не являются какой-то панацеей от всех бед, и видеть их реальное место в общем арсенале современных методов регулирования развития экономики.

Следующая функция парков – это интенсификация использования научного потенциала. Вот тут, пожалуй, почти никаких оговорок делать не приходится. Комбинация сильного научного центра с парком инкубаторского типа в полной мере доказала свою целесообразность. Уже само наличие парка при университете, крупной лаборатории или институте в какой-то степени переориентирует этот исследовательский центр на сближение с производством, на генерацию конкретных нововведений. Те нововведения, которые могут быть реализованы силами мелких фирм, становятся объектами деятельности клиентов парка. Другие, что по плечу лишь крупным производителям, передаются последним на лицензионной основе или путем создания совместного предприятия. Парк способствует оживлению всего обширного спектра взаимосвязей науки и промышленности, помогает перестройке и совершенствованию академических исследований, а если в качестве научного центра выступает вуз, то и улучшению учебного процесса, системы подготовки кадров ученых и инженеров. Новые возможности открываются перед вузовской молодежью – аспирантами, студентами старших курсов, молодыми преподавателями. Это, конечно, не означает, что вузы не могут хорошо контактировать с промышленностью без парка. У Массачусетского технологического института его нет, а связи с институтом обширнейшие. Кембриджский университет наряду с парками использует многие другие каналы для реализации научного задела и новых идей. И все же парк при университете (институте и т.п.) – это вариант, близкий к оптимальному, когда выигрывают обе стороны. Недаром наиболее преуспевающие парки относятся именно к этой категории, и недаром практически все ведущие исследовательские уни-верситеты передовых стран мира уже создали свои парки или создают их в настоящее время. Напомним только, что количество действующих крупных исследовательских вузов исчисляется не тысячами и не сотнями, а в лучшем случае десятками.

Наконец, при обсуждении вопросов эффективности научных парков следует отметить еще одно обстоятельство, которое вообще не поддается какому-либо измерению. Строительство парков, широкое обсуждение их в средствах массовой информации, реклама, упоминания о парках в речах политических деятелей – все это помимо легко осязаемых результатов в виде рабочих мест и новой продукции имеет еще и политический, социально-психологический эффект. В обществе, в довольно широких слоях его, причастных к науке, производству и сервису, в аппарате управления формируется определенный настрой на новаторские подходы, на стремление к преобразованию, улучшению условий труда и жизни, формируется оптимистический взгляд на будущее, своего рода социальный оптимизм. Этот эффект проявляется далеко за пределами парков, они играют лишь роль наглядного положительного примера. Насколько значительно такого рода влияние, сказать трудно, но любая, пусть и малая, лепта в копилку положительных общественных эмоций сегодня очень важна. Ведь эмоций отрицательных, порождаемых экологическими, социальными и прочими проблемами современного мира, у нас гораздо больше, чем хотелось бы.

Как расцениваются возможности и роль парков в зарубежной литературе? Авторы большинства статей и книг по данному вопросу высказываются положительно, зачастую даже восторженно. Дело, однако, в том, что чаще всего пишут эти работы специалисты, так или иначе связанные с созданием и развитием парков, – их администраторы, представители фирм-клиентов, работники национальных и международных ассоциаций парков. Среди независимых исследователей единства мнений нет, особенно в Западной Европе. Часть экономистов (например, Э.Штаудт, профессор Рурского университета в ФРГ, заведующий кафедрой экономики труда и одновременно председатель правления Института прикладных аспектов нововведений) в принципе отвергают саму идею парков как противоречащую законам рыночной экономики. А по их убеждению именно рынок, и только он, определяет интенсивность и направления технического прогресса. Создавая парки с широким набором услуг, государство руководствуется благой целью: содействовать появлению динамичных предприятий, способных возглавить перестройку экономики на наукоемкой основе. Но фирмы, вскармливаемые щедрыми правительственными субсидиями и искусственно огражденные от рыночной конкуренции, не имеют с этим идеалом ничего общего. Поэтому вкладывать деньги в парки, которые являются по существу «ретортами для выращивания гомункулусов» (21), экономически бессмысленно, а нравственно – безответственно, поскольку это толкает на тернистый путь индивидуального предпринимательства людей, не имеющих необходимых деловых качеств.

Принято считать, будто активное вмешательство государства в экономику было реакцией на спад инновационной активности в промышленности. Однако, по-видимому, будет вернее поменять причину и следствие местами и признать, что пассивность бизнеса в действительности была не причиной, а следствием чрезмерной опеки со стороны государства.

Почему же тогда вопреки очевидной неэффективности государственные программы сохраняют такую живучесть? Прежде всего потому, утверждает Штаудт, что за эти годы успел сложиться симбиоз сил, которые в этом заинтересованы.

Первая – это те не очень щепетильные предприниматели, которые в случае успеха приписывают его себе, а в случае провала – стремятся переложить его последствия на окружающих. Именно они, втихомолку посмеиваясь над рвением правительства, требуют от него все новых и новых субсидий.

Вторая – это администрация, так и иначе причастная к разработке государственных программ: чиновники министерства на федеральном и земельном уровнях, спонсоры, эксперты разного толка, сотрудники обществ рискового капитала и агентств по передаче технологии и пр. Эта «бюрократия без берегов» наносит ощутимый ущерб делу. Возомнив себя всеведущей в сложнейших вопросах развития науки и техники, она со «зловещей самонадеянностью» по-дилетантски вмешивается в ход инновационных процессов, декларирует приоритеты и снисходительно поучает «глупых предпринимателей». Последнее тем более просто, что в отличие от «глупых предпринимателей» она не несет никакой ответственности за качество принимаемых решений.

Чиновники от науки неустанно выискивают действительные или мнимые просчеты с единственной целью – оправдать необходимость своего существования и обеспечить себе занятость за счет средств, предназначенных для развития технологии. Для этого, к примеру, организуются конференции, которые за исключением самих устроителей практически никто не посещает, и т.д. Встав в позу спасителей отечества, они бессмысленно разбазаривают государственные средства и, благоразумно сосредоточив в своих руках и планирование программ, и оценку их эффективности, всячески противятся внешнему контролю, отделываясь от критиков обещаниями успехов в будущем. Неудивительно, что в этих условиях однажды принятая программа приобретает способность к «самовоспроизводству» и независимо от полезной отдачи финансируется до бесконечности.

Сторонников столь крайних и категорических оценок, правда, немного, большинство критиков возражают не против существования парков, а против преувеличения их возможностей и против безбрежного увлечения их строительством. Они справедливо считают, что лишь немногие парки располагают набором условий, действительно преобразующих структуру производства. Большинство же парков, особенно в хозяйственно отсталых районах, таких перспектив не имеет и в лучшем случае может остаться на уровне рядовых промышленных инкубаторов, а в худшем – превратиться в финансовую обузу для местных властей.

Если проследить хронологию мнений о парках, то можно отметить три довольно четко разграниченных периода: сначала восторги по поводу американских успехов и преувеличенные надежды на возможность повторить нечто подобное, пользуясь довольно простым «рецептом» (взять немного земли у муниципалитета, немного технологии у соседнего вуза, «щепотку» менеджмента и маркетинга, добавить небольшой местный банк, и новая Силиконовая долина готова), затем явное разочарование, поскольку немедленного взрывного результата получить не удается, и, наконец, сегодняшний этап – достаточно спокойная дискуссия и взвешенные оценки достоинств и недостатков. Речь идет не о том, чтобы вернуть паркам искусственно созданный ореол универсального «эликсира здоровья» или, напротив, лишить их права на существование, а о том, чтобы разумно определить им место в ряду многообразных современных форм кооперации науки с производством и, более широко, в арсенале обширного инструментария сегодняшней государственной научно-технической политики. При этом все сходятся в мнении, что, поскольку парковый «бум» вне США развернулся лишь в последнем десятилетии, информации для окончательных выводов пока мало.